[symerki]

"...человеку бедному мозг больной свело..."
это поет ноль в песне "человек и кошка", которую перепел в "стилягах" гармаш, который играет в "обитаемом острове".... да , это про меня)
вообщем кто хочет фиков и разного по острову- тыц сюда

а я пока тут побезобразю, мне можно- у меня мозг болеет
фандом : обитаемый остров, причем книга, потому что я уверена, что совместного загорания нагишом у бондарчука не будет, но надеюсь и жду вторую часть.
жанр: флафф ангстовый или ангст флаффный, брехня
герои: гай, максим
ворнинг: временно не вменяема.
ворнинг2: тырен почти целый абзац из книги, раздроблен и раскромсан... невменяема, да и садист к тому же...
ворнинг3: извечный- небечено
ну и конечно- все не мое, ни герои ни вселенная, и вообще - нельзя сердиться на убогих.

Одежда еще не высохла, и они улеглись нагишом на горячем песке. Гай чуть не мурлыкал от удовольствия: сытная рыба приятно заполнила желудок, а горячий песок грел спину. После недавно пережитого падения самолета и нервного потрясения в белой субмарине, он позволил себе расслабиться и получать радость от простых вещей. И все же одна мысль не давала ему покоя. Он приподнялся на локтях и повернулся к другу:
- Мак…что я говорил там, на самолете?- спросил он то, что его так тревожило,- Или… сделал?
Максим , светлый и ленивый от жаркого песка, внимательно посмотрел на него, прикусил губу, потом вздохнул и сел на пятки. Он с минуту разглядывал песок перед собой, и Гай думал, что он уже не ответит. Но потом Максим поднял голову, и у Гая мурашки по телу побежали. Лицо его друга всегда такое открытое, честное было теперь окаменевшим и пустым . Брови были нахмурены, а глаза, остекленевшие, тусклые, но выкаченные, как на гвардейском построении, смотрели на него и будто не видели.
-Мак..- хрипло просипел Гай, и Максим ,наклонившись к нему, зашептал:
- О, повелитель мой, защита моя и гордость моя, прикажи - я здесь, я перед тобой, я готов, швырни меня в огонь, соедини меня с пламенем... На тысячи врагов, на разверстые жерла, навстречу миллионам пуль... умоляю, верни мне твою улыбку, почему ты больше не улыбаешься?
Гай понял, что Мак с его проклятой нереальной памятью говорит все наизусть, показывает ему на деле, что произошло и как это выглядело. Уродливо.
Лицо его загорелось от стыда, жарко стало всему телу, в ушах зашумело.
- Прекрати, Мак!- он стукнул его по руке, но Максим наклонялся только ближе:
- Слушаю тебя, прекрасный! Приказывай!
- Хватит, Мак! Перестань!- теперь он ударил его по обеим рукам, дернул на себя и сам упал на спину . Максим, падая сверху, затормозил , уперев ладони в песок, но монотонный шепот не прекратил. Гай чуть не зажмурился от близкого теплого дыхания, щекочущего щеку на выдохе слов:
--Я твой, я хочу умереть за тебя, прикажи что- нибудь... дай мне бомбу, я прыгну с бомбой и не промахнусь, вот увидишь!
Это был не Мак, совсем не он.
- Это был не ты,- произнес Максим, будто прочитав его мысли. А что.. На секунду Гай в это даже поверил. Его Мак мог бы такое учудить. От пуль не гибнет, прикосновениями лечит, книги наизусть помнит,… С него станется уметь мысли читать.
- Это был совсем не ты , и это было страшно. Понимаешь?
Гай кивнул, сглатывая сухим горлом. Потом посмотрел Максиму в потеплевшие глаза и сказал:
-Ты знаешь, я умру за тебя и без этой… - он попытался правильно подобрать слово, вмещающее в себя башни, излучение и его влияния на людей.-… хрени? Ты ведь знаешь это?
Ему не было неловко за слова, сказанные в трезвом уме, твердой памяти и без эйфорийно-радиационной зависимости. Это была чистая правда, и если можно было сказать ее кому-нибудь, так только Маку, такому другому и странному. И еще Раде, конечно.
- Знаю,- тихо выдохнул Максим и опустил ему голову на грудь. – Я тоже… за тебя…
Гай без раздумий запустил одну ладонь в золотую гриву волос, другой обнял мощную шею. Они лежали так, обнявшись, как на белой субмарине, только без одежды, голой кожей к коже, не стесняясь.
- Ты уже умер за меня,- подумал Гай. Или сказал: Мак встрепенулся, осторожно выпутался из ласкающих волосы пальцев, подтянулся повыше и поцеловал Гая в самый краешек сомкнутых губ - легко и быстро.
А потом улыбнулся своей широкой и теплой улыбкой, по которой Гай так соскучился, и доверчиво потерся щекой о щеку.
- Еще рыбы? – спросил он, вставая.- И за дело?
Гаю сильно не хотелось уходить отсюда, с горячего песка, надевать одежду, куда-то идти, думать неизменное «а что дальше?». Передышка была очень короткой, но он был точно уверен в том, что этот момент не последний, и уж точно его не нужно топить в воспоминаниях, пряча от самого себя. У Мака, такого большого и сильного, была какая-то необычная потребность в защите других и в… прикосновениях. Видимо, в его мире , откуда бы он ни был, это было нормальным, а вот Гая этим не сильно баловали,- нужно привыкнуть, что это не исчезнет.
Будут еще разговоры, ссоры, объятия… Все будет. Эта мысль помогла ему встать.
Он ухмыльнулся и ехидно произнес:
- За тобой - куда угодно,- и не выдержав, фыркнул:- О, великий и прекрасный.
И получил за это сырой рыбой по плечу.